В Калужской губернии еще хуже. Чувствуется дыхание смерти над поэтичным Полотняным Заводом, от дивного Мансурова остался лишь дом, где живет граф Илья Львович Толстой, сын Льва Николаевича. Только Прыски Н. С. Кашкина тщательно сохраняются205. Но самое страшное из всех уничтожений Калужской губернии — гибель Троицкого княгини Дашковой. Помните любовь ее к своей усадьбе и восхищенные описания мисс Вильмот? Потомок княгини, граф Воронцов-Дашков, не захотел сохранить родового гнезда — дом в два этажа уже дважды перестроен. Сперва здесь была помещена Суконная фабрика, потом — Писчебумажная.

Затем граф Воронцов-Дашков продал все. Купил Дворянский банк, и ушла даже жизнь фабрики. И стоит мертвый и унылый дом, полный глухого проклятия. Церковь неуклюжая, старая. Аннинская: снаружи нетронутая, внутри вся поновлена. Только цела одна риза, шитая жемчугом. В саду, что в 1873 году восхищал П. Бартенева, еще страшнее развал.

Здесь, недалеко от церкви, высится простая высокая башня. По преданию, княгиня любила входить на нее смотреть дивные окрестности с далеким видом на Серпухов. На «Бестолковом месте» еще сохранился обветшалый памятник в виде пирамиды. Он весь зарос бурьяном и кустарником, и коровы и лошади пасутся тут же. У дома направо — какая-то покосившаяся башенка; это бывшая библиотека, которая некогда находилась на крыше старого дома. Нечего говорить, что от книг не осталось и следа. Я был в Троицком, когда три дня подряд горели окрестные села. Бил глухой набат, бил днем и ночью, сзывая народ. Красный язык пламени спокойно и настойчиво лизал свежую зелень ближнего парка и леса. Так умирало все, не только в усадьбе, но и кругом, повсюду. И думалось, что только случайно еще не съел огонь и не постигла разруха все родовые гнезда...

И опять длинной вереницей вспоминались из старых книг описания прежних людей, прежней России. Так же как прежде, бежали вдаль дороги и реки, так же шумели леса и на небе смеялось солнце, и мечтала луна, и дрожали звезды — все то же, что было столетия. В нерушимой своей красоте осталась природа великая и вечная; и если сгорели деревья Троицкого, то вырастут новые и еще лучше. Но, Бог весть, создастся ли на старых пепелищах новая, радостная и красивая жизнь...

167

DinRid-©-2001