В Никольском все чудится жизнерадостной веселой улыбкой беспечного времени и прихотливых кукол-людей; в Покровском — чудаческой сказкой, недоступной и щемящей своей жуткой красотой; в Кусково — пышным праздником российского Версаля; в Петровском — тихим рассказом, степенным повествованием, задумчивой грезой. В голицынской России и дальше от Москвы есть старые гнезда, полные ласковой щемящей тоски о прошедшем. Железняки Калужской губернии, принадлежащие князю В. М. Голицыну, не историческое имение, не дом-дворец, а простая милая русская усадьба, тот уют помещичьего быта, что дал поэзию Пушкина, Тургенева и Толстого.
Когда-то, помню с умилением, писал Пушкин, восхищавшийся огненными глазами и райской красотой Баратынской. Эта пушкинская греза как бы до сих пор веет над уютным домом Железняков. А смотря на прелестный рисунок А. Брюллова — «Лазарева, рожденная княжна Бирон», вспоминаются мемуары de la duchesse de Dino,(Герцогини Dino (фр.) которая не раз о ней упоминает. Но вернемся в Московскую губернию. Здесь опять голицынская Россия — Кючюк-Кайнарджи — князя Николая Сергеевича или, правильнее, место, где некогда стоял Румянцевский дворец197. Лет 40 назад он уничтожен, а теперь тут маленький невзрачный дом. Только невдалеке, в деревне Фенино, еще остались следы от пребывания Румянцевых. Это памятник Екатерине II, исполненный Демут-Малиновским. |
161 DinRid-©-2001 |