Статьи

Home › News

Хозяин тайги: монолог выжившего после нападения медведя

22.08.2018

Для человека, живущего в тайге, охота — это норма. Кто-то уже рождается с этими генами. У меня было не так — я первый охотник в своем роду.

Меня с детства тянуло на природу. У друга было старенькое ружье, мы с ним ходили — не помню уже, может быть, первым добыл зайца или рябчика. Лет с пяти-шести начал пробовать делать и первые чучела из крыс, мышек, рыб, птиц. Что-то получалось — пребывание на природе дает возможность показать характер животного в работе с таксидермией точнее, чем даже очень хорошая фотография. В общем, когда пришла пора выбирать дело на взрослую жизнь, я пошел в охотники-промысловики.

Многие считают, что охотник — враг природы. Но вот за мной закреплен участок с 1986 года, наверное. И любой вам скажет, что зверь у меня живет не хуже, чем в любом заказнике. В то же время я никогда не держу домашний скот — на мясо, сало и т.д. Ко мне часто приходили люди и просили помочь забить корову или собаку — я всегда отказывался, потому что для меня невозможно убить того, кого ты кормил, поил, кто тебе доверял. Более того, много раз я выхаживал раненых зверей. Выхаживал и отпускал. Пристрелить такого зверя для меня убийство, а не охота.

Для меня охота — это не просто подстрелить кого-то и сфотографироваться с трофеем. Это образ жизни, это способ добычи пропитания и заработка. Ну и конечно, это очень высокий эмоциональный уровень существования, отсылающий к нашим предкам, — все-таки, если бы не было охотников, не было бы и современного человека. Оттуда же идут и заповеди, и приметы, которые составляют ритуал жизни современного охотника. Еще раз хочу сказать, что цель обежать тайгу и настрелять как можно больше зверей перед настоящим охотником не стоит. Более того, если в тайге появляется такой человек, то охотники сами стараются поскорее отправить его восвояси.

Иными словами, в охоте для меня важна не добыча какого-то кусочка мяса, а красота природы, общение с ней, ночевки возле костра. Я как-то прикинул, что за всю жизнь несколько раз сбегал до Москвы и обратно — столько километров было пройдено по тайге. За день я проходил до шестидесяти километров в полной выкладке. Вот это для меня и есть охота, а не чтобы в мешке лежала добыча. Часто ты видишь зверя и понимаешь, что добывать его не надо: молодой или самка — зачем? Добываю я только поживших уже как следует самцов, оставивших потомство. Или больных зверей — рога меняют конфигурацию определенным образом, обозначая, что зверь превратилс­я в убийцу, калечащего сородичей.

Что касается медведя, то если он начинает заниматься грабежами и каннибализмом, то тут уже хочешь не хочешь, страшно не страшно, а ты должен пойти и добыть его. Иначе это выйдет боком или тебе лично, или тайге. Бывают и другие случаи. Например, по лесовозным дорогам сейчас иногда ездят люди, которые боятся ходить по тайге пешком, но в машину все равно берут ружья. И вот едет такой, увидел зверя, выстрелил, но не убил, а зверь запомнил. Такой зверь тоже становится опасен для каждого прохожего, под такой расклад может попасться человек, не имеющий к нему никакого отношения. А тигры и вовсе четко запоминают обидчика и начинают целенаправленную охоту.

Еще важно понимать, что звери, которых вы видите в зоопарке, — это совсем не те же звери, которых можно встретить в тайге. Оплывший тигр за решеткой имеет мало общего с искрящимся зверем, которого видишь в восьми метрах от себя, понимая, что сейчас он или разорвет тебя, или пройдет мимо. Эмоции зашкаливают. Зверь в естественной среде обитания очень чуток, он все видит, соревнуется с тобой. Животные — тончайшие психологи. Они чувствуют все, читают мысли, и если зверь чует твой страх, то это уже половина твоего проигрыша.